«Зачем?» — вопрошают многие. Зачем вытаскивать на свет божий культовый реликт ушедшей эпохи, сдувать с него пыль, дополнять, подкрашивать и выпускать в широкий прокат? И сами же отвечают – из меркантильных, знаете ли, соображений. А как же иначе. Но может не все так в этой жизни прозаично. Соображения соображениями, но в состоянии ли мы поставить себя на место неглупого, да и не бесталанного человека, доживающего свой шестой десяток и прекрасно осознающего, что самое главное дело в жизни он давно уже сделал, уже лет двадцать как сделал, и что делать дальше – вопрос из нелегких. И с этой стороны желание Рашида Нугманова вернуться назад, провести работу над ошибками, осовременить и по возможности исправить недочеты своего старого, отнюдь не лишенного недостатков фильма – вполне объяснимо, по-человечески понятно. А главное – вполне в наших с вами, зрительских, интересах. Вряд ли у кого-то были основания ожидать, что спустя двадцать лет после гибели доведется увидеть Виктора Цоя на большом экране. Но довелось, однако.

Киноремикс

Перемонтированную версию культового фильма 80х, режиссер называет ни много ни мало, а первым опытом в создании еще одного чуда синтеза искусств – фильма-ремикса. Само понятие «ремикса», одно из ключевых в современной электронной музыке, насчитывает не один десяток лет, успев за эти годы под влиянием прогресса звукозаписывающей аппаратуры не раз изменить свое значение.

При этом сама идея «ремикса» (в чем-то схожая с киношным «ремейком») получила свое воплощение задолго до авангардистов «конкретной музыки» и экспериментов Кинга Табби с Ли Скретч Перри на Ямайке. В классической музыке некая музыкальная тема часто бралась за основу и подвергалась многочисленным вариациям в новом произведении – например, русская народная мелодия (знаменитая «Камаринская» Михаила Глинки) или же творение другого композитора (Рапсодия на тему Паганини Сергея Рахманинова, состоящая из 24 вариаций и известная не меньше оригинального 4го каприса итальянского виртуоза).

Аналогии можно найти и в литературе – развивающие одну и ту же тему «Исповедь сына века» Альфреда де Мюссе и лермонтовский «Герой нашего времени» имеют даже перекликающиеся названия. А Борис Пастернак положил концепцию «ремикса» в основу целого сборника – «Темы и вариации», изданного в 1923 году.

Собственно в кино отчасти идею «ремикса» используют «идеи-путешественники» (например, убийственная парочка Бонни и Клайда получила множество самых различных интерпретаций – сравните одноименный фильм Артура Пенна, «Прирожденных убийц» и  «Диких сердцем»). Но явных предшественников у Нугманова действительно вроде бы как и нет (единственно, его соотечественник Тимур Бекмамбетов в своем ремейке-сиквеле «Ирония судьбы. Продолжение» несколько лет назад реализовал в принципе ту же самую идею, хотя есть между ними и принципиальное отличие – Рашид работает напрямую с записью оригинала).

Но это все касается концепции – в области же формы Рашид приобщился к вполне ощутимой и одной из самых популярных, динамично развивающихся традиций, а именно, к жанру комикса.

Кинокомикс

Страстную любовную драму со множеством ссор и примирений напоминают взаимоотношения комикса и голливудского кинематографа. Насчитывает этот роман уже много десятков лет (к слову, Флэш Гордон и Бак Роджерс, первые классические образы американской кинофантастики пришли именно из комиксов) и, благодаря определенному кризису идей и технологическому прорыву в спецэффектах, эти отношения-таки увенчались в наши дни продолжительным и на редкость счастливым «медовым месяцем».

При этом, современные подходы к созданию экранизаций варьируются до диаметрально противоположных – от псевдореализма «Темного рыцаря» до предельно точного перенесения на экран условностей и особенностей как рядового комикса («Скотт Пилигрим против всех»), так и графического романа («Город грехов»). Кинокомикс Рашида Нугманова проскочил где-то посередине, по ходу действия отдавая предпочтение то одному, то другому полюсу.

В России пик популярности жанра кинокомикса пока впереди, но уже грянула «Черная молния» (и грянет скоро еще раз), а на подходе очередная экранизация Бориса Акунина «Шпион», где действие будет разворачиваться в 41 году в некой альтернативной советской реальности (нечто наподобие «Небесного капитана или Мира будущего»).

«Игла Remix» комиксом же стала поневоле, так как исполнитель главной роли физически не мог поучаствовать в досъемках, как то сделали Петр Мамонов и Александр Баширов. Сама история значительно видоизменилась, стала гораздо внятнее, дополнилась новыми сюжетными линиями, причем не совсем пропорционально – стало слишком много Баширова (который теперь непросто мелкий гад, а гад крупный, да еще со своей жизненной философией), и чересчур мало Мамонова (который как двуликий Янус, кроме обыденной ипостаси «ботаника» получил ипостась морщинистую и демоническую).

Что же до комиксных вставок с Цоем (выполненных в эстетике газетных зарисовок тех же 80х годов; анимешность, совершенно сознательная, чувствовалась лишь в сцене драки в баре), то их не так и много, но именно они сообщили всему экранному действу значительный заряд иронии и сюрреализма, закрепленный доснятыми вставками и новой музыкой, пущенной поверх старой картинки. Их наркоманской драмы история благородного бездельника Моро превратилась в абсурдную комедию. И фантазию-посвящение культурному герою одновременно.

Виктор

Устойчивая тенденция наметилась в последние годы – Советский Союз вновь возвращается под прицел кинокамеры, но уже под иным ракурсом. Культурный разлом 90х дает о себе знать – СССР страна для нас далекая и чужая, но уже не настолько, как раньше. И постепенный прогресс налицо – современный кинематограф и телевидение постепенно отходит от истерических метаний между крайностями преклонения и обличения.

А главное, постепенно налаживается культурный канал – знаковые картины и герои эпохи получают новое рождение, с переменным, надо сказать, успехом: если «Ирония судьбы. Продолжение» ставит кассовый рекорд, то «Возвращение мушкетеров» (абсолютно заслуженно) проваливается в прокате, а ремейк «Служебного романа» еще до выхода уже подвергается публичной казни. Режиссер дилогии «Бумер» Петр Буслов вот-вот вернет нам Владимира Семеновича, который уже в 2011 вновь «придет по наши души». А благодаря Нугманову вернулся Виктор.

«Осовременить» старый культовую картину – значит перевести культурный код давно ушедшей эпохи на язык нового, и задача не то чтобы не из легких, а вообще из вряд ли осуществимых. И насколько этот «перевод» удался – сложно говорить. Но культурный миф, как бы то ни было, как жил, так и живет.

В последнее время любят смаковать факты, что Цой, мол, человек был трудный, и заносило его в последние годы и прочее, прочее – но повредить ему все эти разговоры уже никак не могут. Потому что, задремав 15 августа 1990 за рулем своего «москвича» на 35 километре злополучной трассы Слока-Талси, он человеком быть перестал.

Рационально и логически массовую КИНОманию не объяснишь. Потому что вовремя ушел – наверное, да. Сказал, ровно столько, сколько нужно, и не успел сказать ничего лишнего. Да и ушел красиво, на пике. А для страны, которая в большинстве своем никогда не умела жить достойно – это дорогого стоит.

Потому и критиковать и первую, и вторую «Иглу» – дело неблагодарное, да и ненужное. Кому, позвольте узнать, нужна вся эта объективная, непредвзятая критика, когда вот он, живой и невредимый, идет по обшарпанному переулку, распугивая голубей и закуривая сигарету под «Звезду по имени солнце»? Надеюсь, что немногим.