«Дерби в Кентукки упадочно и порочно». С этого репортажа началась гонзо журналистика Хантера Томпсона. Революция не была такой уж радикальной, однако кое-что изменилось. Репортер, сторонний наблюдатель описываемых событий, серая крыса с блокнотом, стал полноценным персонажем своих собственных статей. В очерке про дерби не было ни слова о спорте, однако дух кентуккийских скачек он передал великолепно.  Всякий раз, когда я иду на концерт, я вспоминаю забавный эксперимент Хантера.

К сожалению, когда ты стоишь на третьем этаже клуба «Икра» никакого духа событий там нет и быть не может. Здесь никогда не будет истории, героем, которой можно стать. Это ведь фестиваль «Индюшата», организованный Кушниром. Приключений здесь нет. Интересно, как этот человек назвал своих детей с таким-то чутьем на имена.

Индюшата... Индюшат было двое. Две несчастные птицы вынуждены были слушать музыку молодых русских групп, пока после выступления ill noise их к радости моей подруги не увели.

Честно говоря, начало я пропустил. Кого интересует фестиваль молодых групп? Уж точно не молодежь. Там были одни старики (люди старше двадцати лет), и даже дамы в платьях и с цветами. И  уж точно такой фестиваль не интересовал меня. Рядом стояла женщина, прикосновение к руке которой значило гораздо больше, чем все попытки адаптировать русский язык для рок-музыки. И даже если все «индюшата» мира соберутся одновременно на одной сцене и начнут играть, вряд ли я буду испытывать к этому более противоречивые чувства, чем к  той с кем я пришел в это ужасное место.

Подробности личной жизни человека, который не любит Пита Доэрти и переслушивает раз за разом альбом «Totally Radd!!», никому не интересны, я знаю. Поэтому скажу лишь, что когда заиграли «ill noiz» стало хотя бы понятно, что я не совсем зря пригласил ее на «Индюшат». Замечательная ритм-секция и клавишные. Холодный и чистый звук. Не замкнутое в себе «белое звучание», ставшее общим местом в британской поп-музыке (у нас так играет «Торба-на-круче»), нет. Пронзительный уходящий в небо звук. Если продолжить подбирать аналогии, то это, наверное, ранние «Tequillajazz». С тем отличием, что ill noise скорее про музыку, чем про слова. У них отличные проигрыши и инструментальные композиции, а вот все эти декламации вокалистки это, простите, литературщина какая-то. Перформанс. Быть может, кому-то это и близко, но по мне так это избитый и немного нечестный прием.

«Той-с-кем-я-пришел» (обойдемся без имен и к тому же это похоже на общепринятое имя Волдеморта) вокалистка тоже не понравилась. Впрочем, она всегда испытывала некоторое недоверие к тем, кто поет на русском, с этим я никогда ничего поделать не мог. К тому же в тот момент она больше волновалась за птиц. «Из всех животных птицы единственные с кем я чувствую родство».

Пока ill noise покидали сцену, можно было рассмотреть публику. Каждый из этих плотных тридцатилетних мужчин казался продюсером, занятым поисками нового звучания. Некоторые наверняка ими были, но не все. Это немного напрягало. Непростительно выглядеть, как продюсер средних лет, и при этом им не быть. Также плохо как выглядеть бездомным, если ты им не являешься. Дама в платье записывала что-то в блокнот. «Она совсем как в музее». Это точно.

Следующими была группа «Пластик». Глупое название, от которого ничего не ждешь, хотя представили их как молодых звезд. Так и оказалось. Однако пока шла настройка ударной установки, я ничего этого не знал. Просто думал, как чудесно снова пойти с ней на концерт. Весь мир состоял из забавных деталей, которые только и ждали чтобы мы обратили на них внимание.

В группе Пластик играли неожиданно приятные на вид ребята. В рубашках светло-зеленых тонов, с молодыми и почему-то (ей так показалось) исконно русскими лицами. Их главный хит немного отдавал «альтернативой», однако было множество приятных моментов. Необычайно мощный голос вокалиста, с измененным через синтезатор эхом. Приятная электроника на границе слышимости. Глупо кривляющийся басист. «Он необычайно мил, только посмотри на него. И совсем не кажется что он перебарщивает». Барабанщик искрился от удовольствия и играл с высунутым языком.

Помню помню как по утрам мы смотрели клипы роллингов и внимательно ловили каждый жест,  каждое движение скованного Чарльза Уотса. В отличие от кривляки Джаггера его приподнятая бровь или робкая улыбка воспринимались чуть ли не как исповедь. Я опять отвлекся.

«Пластика» станут звездами это совершенно ясно. Радио «Максимум» уже их фактически продвинуло, а тексты (типичный русский рок) со всеми этими аэродромами, конвоирами и небесами наверняка понравятся многим. И уже нравятся. Женщина с букетом, оказывается, притащила его специально для них. Мне, собственно, тоже ничего плохого сказать не удастся. Разве что последняя песня с финальной ударной фразой «… они считают нас быдлом!» добила нас обоих. «- им просто нужно отредактировать тексты, ты ведь понимаешь. – да и заменить «они считают нас быдлом», на «они оскорбляют мой эстетический вкус»».

После пластики стал выступать клоун-конферансье с канала A-ONE. В попытке спастись мы подошли сначала к бару, а после сели на диван расположенный на лестничной клетке между этажами. Когда клоун закончил, группа «Аттрактор» стала исполнять нечто весьма невразумительное, но бодрое, с намеком на сайко и хардкор. Однако в это же время у меня состоялся один из тех важных, но бессодержательных разговоров, которые захватывают все твое существо, и превращают окружающий мир в плоскую декорацию запутанной мелодрамы. Естественно, гопнический «Аттрактор» отвлечь меня никак не мог. Люди толпами уходили от «этого ужаса» или,  напротив, шли наверх, чтобы «этот ужас» послушать.

Очнулся я только, когда вышли «Лемондэй». Фактически я пришел только на них, чтобы проверить или развеять свои опасения. К этому моменту, к сожалению, подобные проблемы перестали меня интересовать. Ноги меня явно не слушались, и если бы я встал, то упал бы непременно. Этого следовало ожидать. Важные разговоры никогда не приводят ни к чему хорошему. И если бы люди вообще не обсуждали важных вещей, стало бы гораздо лучше, а из репертуара русских групп исчезли бы сотни ненужных слов.

Таким образом, разговор приближался к довольно грустному эпилогу, и я остался сидеть на своем месте. Однако никакой особой энергетики группы я не упустил, так как она заключалась вовсе не в звуке, а в накале дискуссий происходивших на лестничной площадке. «Лемондей» играли ровно так, как и должны были, копируя звучание своих Интернет роликов. Никаких откровений, разве что песня про животных включает действительно интересный гипнотический момент в конце. Однако ощутимая часть слушателей испытывала праведный гнев. Какая-то компания, присев на соседний диван, говорила о «уровне школьной самодеятельности» и «испытании терпения зрителей».

Уж не знаю. Самодеятельность в моей школе была лучше, но зато не такая интересная. Другое дело, что мелодической гениальности Воронова и мастерства Padla Bear (наиболее частые сравнения) у девочек явно нет. Так что «Лемондей» стали просто еще одним саундтреком к тому многозначительному молчанию или даже умалчиванию, которое царило между нами.

Следующими играли совсем уж непристойные подражатели Шнурова, и мы поспешно ретировались. Даша Люкс (я уверен, у нее все хорошо) выпала из моей головы. Бессмысленные светильники и бархатные стены «Икры» напоминали о нашей двухлетней давности попытке поздно ночью, зимой, найти этот клуб. Тогда все закончилось обидой. В этот вечер на обиду уже не было сил. Я только помню, что, тогда, давным давно, пока мы бродили в поисках «Икры» она заметила на тротуаре замерзшую мертвую птицу. Кажется, это был вальдшнеп.