Портрет скрипача Г.Ф.Ромашкова. 1918

27 марта в Корпусе Бенуа Государственного Русского Музея в Петербурге открылась выставка «Петр Кончаловский. К эволюции русского авангарда». Она продлится до июня и в конце лета будет перевезена в Москву.

Выставка организована совместно с Фондом Петра Кончаловского и Государственной Третьяковской галереей при поддержке Правительства Российской Федерации и Министерства культуры России,  а также при финансовой поддержке ОАО «Газпром» и ОАО «Банк ВТБ». Неудивительно, что в залах каждый день масса людей. Вычурный дизайн и двуязычные аннотации к картинам дают понять, что, по замыслу организаторов, это выставка особого значения.

Она, несомненно, встаёт в один ряд с недавно закрывшейся в корпусе Бенуа выставкой работ советского скульптора Веры Мухиной и московской выставкой «певца коммунизма» Александра Дейнеки в ГТГ на Крымском валу, а в более широком ракурсе – с дискуссиями на ТВ о роли Сталина в истории и недавно отшумевшими выборами «Имени России». Налицо потребность общества в новом взгляде на наше прошлое, и поэтому выставка так важна сегодня. И если для большинства из нас Вера Мухина – это «Рабочий и Колхозница», то Пётр Кончаловский – букеты сирени. Однако именно такой стереотип решили развенчать петербургские кураторы.

Натюрморт. Сирень , ведро и лейка. 1955

В сущности, метафорически Петр Кончаловский – это плавный переход от эпохи авангарда к искусству соцреализма, а поэтому – важное звено в истории русского искусства. Плавность этого перехода обеспечивает парадокс его многостороннего дарования: Кончаловскому удавалось не только сохранить свой голос в полифонии того времени, но и вобрать при этом в свою песню весь опыт своего века. Для наших художников он стал глашатаем нового, западного направления в искусстве, а для европейцев – талантливым и, что важно, исконно русским.

Выходец из живописно-литературоведческой семьи, Кончаловский рос под присмотром Врубеля, Коровина, Серова и Сурикова, учился у парижских академистов, закончил петербургскую Академию Художеств и дружил с будущими бубнововалетчиками. Природная восприимчивость позволила ему взять от каждого самое необходимое, уравновешенность характера помогала избегать крайностей и резких поворотов, а жгучая любовь к жизни побуждала писать без устали денно и нощно. В итоге его творческое наследие – одно из самых многочисленных среди художников нашего времени, и оно представляет собой своеобразную энциклопедию искусства в миниатюре.

Версаль. Плющи. 1908

Кончаловского принято называть сезаннистом, однако это как минимум однобоко. Действительно, побывав в Париже, он познакомился с французским искусством и нашел в нём источник вдохновения. Сезанновские опыты с формой, Вангоговское видение природы, работа с цветом Матисса, Моне – со светом — подсказали ему ответы на вопросы, которые стояли перед русским искусством на рубеже XIX-XX веков. Соединив их с опытом передвижников и мирискусников, со многими из которых он был знаком, Кончаловский делает их знаменателем нового пути русского искусства.

Жажда открытий сближает Кончаловского с авангардистами, и вместе с Р. Фальком, А. Лентуловым, И. Машковым и А. Куприным он входит в группу «Бубновый валет», ставшую провозвестником модернистского направления французского толка в русском искусстве начала XX века. Однако эксперименты с формой, интересовавшие тогда молодых художников, уже мало волновали Кончаловского. Он был живописцем жизни и всегда искал лучших путей для её полноценного отражения, поэтому и остался в стороне от авангардистских поисков. Вернувшись с фронта Первой Мировой, он обращается к реалистической живописи.

Семейный портрет. 1912

Здесь после революции его ждёт большой успех. Луначарский был в восторге от его яркого, жизнелюбивого искусства (характерно, что примерно в таких же эпитетах нарком просвещения писал о Ренуаре). Советская власть поощряла Кончаловского – Госпремия СССР, звание народного художника республики, преподавание во ВХУТЕМАСЕ — но сам художник отзывался о ней осторожно. Ему было несвойственно преклонение перед авторитетами, однако он искренне восхищался талантами своего времени – об этом говорят его портреты современников, сделанные всегда честно, индивидуально, характерно. Но в то непростое время он всё чаще пишет натюрморты и пейзажи – и при этом не оказывается на периферии художественной жизни, в которой предпочтение отдавалось художникам, работавшим «в области вождя». Его жизнелюбие было созвучно общему созидательному пафосу эпохи, за что его не раз будут критиковать антисоветски настроенные зрители. Но Кончаловский писал не эпоху; не стал он и её певцом. Его жизнь была посвящена искусству.

Портрет режисера В.Э.Мейерхольда. 1938

Он не был среди первых ни в дореволюционное, ни в советское время. Его имя не упоминается первым в учебниках по искусству обеих эпох. Но он сам – маленький учебник по искусству. Маленький, но очень убедительный. В сложное время, лихо менявшее своё направление несколько раз, он оставался верен своим идеалам, которые были: цвет, пространство, объём. Помножив традиции русского реализма середины XIX века на открытия эпохи модернизма, он создал свой портрет русской действительности. И за объективность ему спасибо.

В материале использованы иллюстрации с сайта pkonchalovsky.com