Иллюстрация из газеты Observer (14 янв. 1968), автор — Wally Fawkes, материал был посвящен успешной выставке Роя Лихтенштейна

В продолжение интонации, которую можно было заметить в моем рассказе о медиатеке Гаража, хочется и соседними мыслями поделиться. О том, что современное искусство, музеи и прочее «высокое» (а уж современное и подавно) в России мало кому нужно из публики, говорят уже, наверное, слишком долго и слишком часто. Хотя последние годы, несомненно, ситуация постепенно меняется (вспомнить одну главную экспозицию Московской биеннале, куда стояли очереди как когда-то в Пушкинский музей). Я скорее поделюсь размышлениями на тему причин этого и ситуации в настоящем, какой я ее вижу. Также мне было бы любопытно Ваше мнение, как Вы ощущаете себя в нижеописанной ситуации. Сразу оговорюсь, что речь здесь пойдет о взаимодействии институций искусства (в основном, современного) и массового зрителя. Под «массовым» я не подразумеваю ничего обидного, а всего лишь тот тип зрителя, который приходит на выставки без какой-либо на то профессиональной или около-профессиональной причины, а именно — для проведения досуга. Да и наблюдения эти основаны на собственном только опыте.

Рынок современного искусства (а также, можно сказать, и музейной культуры в современном понимании, каковой она является за рубежом) в России относительно молод. Современное искусство институциализироваться то начало только в 1990е: бурный рост количества галерей как в Москве, так и в других городах, открытие ГЦСИ (1992) и ММСИ (1999). Тогда людей, имеющих интерес к современному искусству, было, бесспорно, значительно меньше, нежели сейчас. Основной зритель происходил из своей среды — работников арт-сферы. Даже чтобы узнать о каких-то мероприятиях, нужно было зачастую быть «в теме».

Но были, конечно же, и ГТГ, и ГМИИ им. А.С. Пушкина — бастионы «высокого» во всех смыслах. В том числе и в смысле официоза и правил поведения в музее: еще в детстве на школьных экскурсиях мы усваивали главную мысль — музей это сложно, скучно и там одни старушки-привидения. Это в детской голове приравнивалось к нежеланию туда идти ни при каких обстоятельствах — разве что в буфет. Помимо этого их «высокое» заканчивалось серединой прошлого века в лучшем случае, а образование в школе по предмету МХК вообще редко до века 20го добиралось (не по программе, а по факту).

В 2000х появился Винзавод (2006), куда стало ходить модно — галереи оказались уже не закрытой, разбросанной по городу тусовкой, а нейтральной территорией, куда любой желающий даже хотел прийти (пусть только за модой). Галереи стали посещаться не сугубо заинтересованной публикой — коллекционерами и другими участниками арт-сообщества  — но и обычным зрителем, которому и в голову не приходила мысль о приобретении объектов современного искусства. Здесь зрителю все еще ничего подробно не объяснялось, а подавалось в сыром виде, но и официоза музеев здесь не было — можно было фотографировать, громко разговаривать, да и вообще взаимодействовать с искусством гораздо проще.

Галерей становилось все больше, а среди них стали пробиваться и некоммерческие частные инициативы (Stella Art Foundation, Ruarts — 2003—2004). Появился ерофеевский отдел новейших течений в ГТГ (2001), ММСИ оккупировал все больше площадей в центре города, создав в итоге целую сетку событий, появилась Московская международная биеннале (2005).

Иллюстрация из газеты Daily Mail (29 сент.1961), автор — John Musgrave-Wood / Иллюстрация из газеты Daily Mail (18 дек. 1945) «I looked in at that modern art exhibition for a couple of hours today», автор — Ronald Niebour, материал посвящен выставкам Пикассо и Матисса

Но модель государственных институций оставалась все та же — мы вроде и открыты, но у нас тут так все заморочено и сложно, что придется напрячься и вспомнить, что ты пришел в музей. Несмотря на попытки сделать посещение храма искусства более демократичным (одна ночь музеев по количеству усилий чего стоит), ощущение напряжения все же осталось. У нас здесь знания, у нас здесь сложно, у нас высокое — так и говорили стены музея; как туда ни зайди, сразу внутри что то зажималось и сложно было соседу даже шепотом поведать о своем непонимании объекта перед носом. ГЦСИ продолжал быть таким же камерным, выполняя скорее функцию консолидации сообщества — в этом смысле здесь развернулась активная образовательная программа, постоянные встречи и дискуссии (рассчитанные, правда, все же  на свою, «знающую» тусовку), появилась библиотека и медиатека, которая сейчас стала значительным собранием документов по теме современного искусства.

Перелом в «модели» общения институции искусства и рядового зрителя, на мой взгляд, наступил в деятельности ЦСК Гараж (сейчас все самые прекрасные люди на свете обвинят меня в чересчур предвзятом отношении; но я и правда с каждой новой инициативой этого заведения становлюсь все больше его фанаткой). Сразу стоит сказать, что это частная некоммерческая инициатива. А еще стоит сказать, что здесь я совсем не имею в виду, что это всецело заслуга одного Гаража, совсем  нет – дело в совпадении определенного места, времени и усилий конкретных людей.

Что мы здесь видим: модель искусства и образования как досуга, в прямом смысле досуга, развлечения, без какой либо доли серьезности, снобизма и клише избранности. В Гараже вам все с улыбкой расскажут приятные молодые девушки и юноши, завалят вас информационными материалами о всех возможных экскурсиях и прочих дополнительных опциях, а потом еще и объявят по громкой связи за 10 минут до лекции, что на ней можно будет услышать и посмотреть. В кафе Гаража приемлемо по ценам и вкусно, а на веранде даже по выходным играет DJ. Система лекций дает возможность понять то, что выставлено в залах (не говоря уж о пояснительных табличках на обычном русском языке у каждого экспоната), а последневременная практика общения с художниками уже напоминает крупные западные институции (типа MoMA или Tate). Кроме лекций и встреч для широкой публики, у западных коллег Гараж позаимствовал и уже широко мной расписанную медиатеку, клубную программу, детские мастерские. Довольно значительным бонусом здесь, конечно же, была организация пространства — огромное помещение Гаража позволило разместить множество опций в шаговой доступности.

Суть не в том количестве опций, которые есть в Гараже — аналоги Вы найдете и в других местах, а в том, как это подается и насколько становится доступным. Главное здесь — это атмосфера и, говоря тем самым бизнес-языком, позиционирование. Гараж первым стал говорить о себе широкой публике, рассчитывать именно на нее, общаясь через адекватные для нее каналы связи. Сюда же  и дизайн пространства, и дизайн даже логотипа, сайта и продукции. В этом случае институция заняла открытую активную позицию по отношению к простому зрителю: заходите, располагайтесь, а у нас тут вам еще и рассказать все могут, и детей научат творчески мыслить, а еще и кофе можно попить и с художниками пообщаться — они тоже люди, представляете. И стало как-то уютней.

Иллюстрация из газеты Evening News (10 апр. 1935), автор — Joseph Lee;. London Laughs — Rubens Room, National Gallery: «What are they doing, Mabel Slimming exercises?»

Так вот к чему я все это веду — к тому, что вопрос позиционирования, а главное — понимания того, на кого, каких людей ты работаешь, кого хочешь видеть в качестве зрителя, — чрезвычайно важен даже в таком «высоком» деле, как искусство и культура. И сейчас хочется надеяться, что у нас постепенно образовались три уровня взаимодействия институций современного искусства. Первый,  нацеленный на узкопрофессиональный интерес (или продвинутый интерес не профессиональной публики), когда институция сосредоточена на художественном сообществе, поддержании ее целостности и развитии именно этой части культуры — ее движущего звена. Здесь не стоит задачи приобщения обычного зрителя, разжевывания контекста, коммерческих целей также не имеется. Второй — это уровень коммерческих галерей, когда  для профессионального сообщества и широкой публики непосредственно не стоит прямых целей что-либо развивать или поддерживать. Ключевая цель здесь — прибыль, работа с коллекционерами и музеями, формирование и поддержание собственного имиджа на рынке (тут не стоит понимать все однобоко и под одну гребенку — о роли коммерческих галерей в 1990е я не забываю, но говорю про сегодняшний день). И третий — это институции, где обычный зритель становится центром внимания. У этой институции основная задача — воспитание именно этого зрителя, поднятие уровня его образования, культуры, а также восприятия современного искусства.

Но выбивается на этом фоне именно государственная институция как таковая, которая своей неповоротливостью никак не может разобраться, для какого типа зрителя она работает (пусть даже не одного, но насколько широка эта выборка?). Существованием по некоторой старой модели она не успевает за современным зрителем, который воспринимает информацию отлично от зрителя в прошлом, и куда сложнее уже привлечь его внимание. Поэтому и хочется надеяться, что государственным институциям удастся все-таки понять, на какую аудиторию они работают, немного помолодеть сознанием, не бояться открытости и демократичности поведения.

А как Вы ощущаете себя в разных институциях? Быть может, мне всё это приснилось? :)

В материале использованы иллюстрации с сайта British Cartoon Archieve