Медийная канонизация Цоя, случившаяся по поводу двадцатилетней годовщины трагической гибели последнего героя русского рока, обрушилась, с одной стороны – неожиданно, с другой – иначе и быть не могло.

15 августа 2010 года для отечественных СМИ было Днем Цоя. Больше всех постаралось, естественно, телевидение. Вероятнее всего, федеральные каналы выстроились в ряд, чтобы почтить память и отдать должное творческому наследию Виктора Робертовича, исходя как минимум из трех причин: формальное соблюдение календарных обязательств перед зрителем, нежелание оказаться в «черном» списке, обошедших вниманием знаменательную дату, а главное – минутное присвоение культового музыканта в контексте тактических задач увеличения рейтинга. Так, по НТВ был показан скомканный «Последний герой» А. Житинского, по России 1 – полухудожественный «Виктор Цой. Легенда о последнем герое» А. Учителя, а по Первому – сдержанный «Виктор Цой. Группа крови» и последний концерт группы «Кино» в Олимпийском, оказавшийся самым масштабным в ее истории. Представленные образцы отечественного рокументари оставили целый спектр противоречивых впечатлений, сводимые при этом к одному определению – неудачные. Подробный анализ упомянутых телепродуктов вряд ли будет уместен, да и не технические или драматургические аспекты здесь наиболее важны. Интересен тон и интонация, с которой подавалась информация и разворачивалась во всей своей полноте личность Цоя, суженная медийным форматом до картонной карикатуры то на Брюса Ли, то на Роберта Смита, то на Универсального Рок-героя. Иными словами, за ним была закреплена определенная ролевая модель, чья аутентичность его личной человеческой судьбе и доказывалась в том или ином ключе. Лидер «Кино» представал и как расчетливый, все продумавший, бизнесмен, в последние годы устроивший чес по стране; как счастливый яркий талант, которому несказанно повезло; как символ поколения, сформулировавший и высказавший его кодекс чести. Исходя из заявленной интерпретации строилось повествование и смысл всеми отмеченной цепочки событий: знакомство с Майком Науменко и Борисом Гребенщиковым – запись альбома «45» — аншлаговые выступления в питерском рок-клубе – выход фильма «Игла» — столкновение с Икарусом. Диалектика такова, что Цой одновременно сказал все, что мог и реализовался чуть более чем полностью, и в тоже время трагически рано ушел из жизни. Что окончательно запутало центральные каналы, сделавшие финальной эпитафией своих опусов как бы афористичную и как бы композиционно выдержанную цитату «Смерть стоит того, чтобы жить, а любовь стоит того, чтобы ждать». Разбирайтесь, в общем, сами, рано умер Цой или в самый раз. Тем более что Цой жив.
Примечательно, что перечень вспоминающих о Великой Эпохе и Последнем герое, был во многом неоднозначным и даже странным. С одной стороны никаких высказываний Гребенщикова, Курехина, Федорова, Шевчука, Кинчева и Науменко представлено не было (в то время как тысячи их), с другой – столь важные для всех мнения Шахрина, Скляра, Боярского (!) и подруг друзей Марьяны Цой были в избытке. Из действительно близких друзей или хотя бы имеющих продолжительные отношения с Цоем были Бугаев (Африка), Троицкий, Рыбин и Липницкий. Тихомиров, Гурьянов и даже Каспарян, видимо, никакого отношения ни к Цою, ни к группе «Кино» больше не имеют. Кстати, почему о судьбе Звезды по имени Солнце не спросили Кольцо по имени Кадышева? Упоминаемые Фирсов, вросший в «Камчатку», и Нугманов, сидящий на «Игле», смотрятся с каждым годом, к сожалению, все более комично: кажется, ничего значительнее, чем встречи с Виктором Робертовичем, в их жизни так и не произошло. Каждую пятилетку выдавливая из себя мемуаристику с неизменным «на самом деле», они публично занимаются ностальгической мастурбацией без тени сомнения.
А вот показанный концерт в Олимпийском был хорошей альтернативой формату посиделок, сопровождающих любую круглую дату, связанную с Владимиром Высоцким. Иначе, мы бы непременно увидели исполнение песни ___________ группой ___________ (нужное вписать). Впрочем, на следующую годовщину так и будет, тут и Боярского можно не спрашивать. Любопытно и то, что спустя два десятка лет концерт в Олимпийском смотрится не как обгаженный голубями памятник русскому року, а вполне актуальный образец отечественного пост-панка. Схожие ритмические решетки и мелодические ходы можно легко услышать на том же «Пикнике» Афиши.

Естественно, уже 16 августа Цой никому не был нужен.