В Москве открылась II Московская международная биеннале молодого искусства «Стой! Кто идет?». В этом году было отобрано более 600 художников, программа состоит из более 60 выставок, которые откроются в течение июля примерно на 30 площадках Москвы. Основная тема нынешней Биеннале – предельно молодежная – «Границы» (во всех возможных смыслах и интерпретациях). Пожалуй, одной из и самой важной функцией Биеннале стала функция института, позволяющего молодым художникам заявить о себе. При этом понятие «молодой» здесь весьма относительно касается возраста. Молодой — это, прежде всего, не так давно начавший карьеру художника; ведь художником можно стать в любом возрасте. Хотя возрастной ценз все же был – до 30 лет.

(С сокуратором Биеннале – Дарьей Пыркиной – мы общались еще в конце прошлого года; более подробный рассказ о замысле Биеннале можно прочитать в интервью).

Patrick K. -H., Надежда Бушенева и Алина Гуткина — “Stadtluft macht frei”.«Работа связана с различением общественного представления о городском пространстве и индивидуального опыта человека, живущего в нем».

Каким Вы ощущаете современный город? Каким ощущаете себя в этой среде?..Выставка «Junk» (ММСИ Гоголевский б-р 10, до 1 августа) говорит о проблеме современности, наиболее близкой рядовому посетителю Биеннале молодого искусства (хочется надеяться, что это молодой зритель) – о современности городской, пульсирующей, наполненной всякого рода информацией – аудиальной, визуальной, тактильной и т.п. В этой среде образуются особые формы коммуникации, которые могут находиться только здесь – в месте пересечения множеств контекстов – в большом городе.

Куратор выставки, Алексей Масляев, замечает, что ключевой проблемой становится временность контактов и связей в современном городе: «В повседневной жизни мегаполиса события, действия и практики, способные вызвать чувства солидаризации и сплотить людей, носят краткосрочный характер и вызывают не больший интерес, чем наружная городская реклама». Художники на выставке работают именно с этой проблемой – и пытаются ее не только подчеркнуть, но и как-то решить. А если вспомнить, что художники все молодые – выставка становится тенденционзной попыткой понять (а может скорее продекларировать) позицию нового поколения, которое безусловно чувствует и понимает современность много лучше старших коллег, но, возможно, еще не умеет четко выражать свои мысли.

Выставка поделена на три части, каждая из которых работает со своей подтемой. В первой части – «Среды» — происходит констатация того, что восприятие окружающей действительности у каждого индивида свое, и оно может не совпадать с общепринятым. У каждого в голове создается своя «карта» местности – визуальная, чувственная, ассоциированная с любого рода вещами категории «знакомого». Вторая часть – «Повседневность» — собственно и работает с фактическими повседневными коммуникативными проблемами городской среды, выделяя разные аспекты: внимания к окружающим, социальных ролей, отчужденности бытовой среды, работы современных медиа и т.п. Однако выставка не ограничивается констатацией: в третьей части происходит «Действие» — попытка найти выход из некомфортной ситуации, своего рода «дальше действовать будем мы» нового поколения художников.

Даррен Джонс “Something is missing”. Винил на стене.«Работа связана с политикой образа. Пропущенные буквы в тексте — m,e и u (“me and you”, англ.: “я и ты”).»

Анна Титова, “ДК”.«Работа представляет собой бытовую среду жителя города как конфигурацию паттернов и стандартизированных элементов, агрессивную по отношению к человеку и отчужденную от него.»

Кирилл Глущенко «Без названия».«Работа связана с рамками личного опыта в повседневной ситуации, исключающими внимание к человеку.»

Нина Уэйкфорд — видеоинсталляция"There's only two types of people in the world. Tht ones that participate and the ones that observe". «Работа связана с прблематизацией пассивной роли наблюдателя в ситуации, требующей позиции участия»

Даррен Джонс “Lost of words”.«Работа связана с исчезновением незаинтересованного общения в рамках доминирующих коммуникационных систем. Текст: “I can’t imagine if they were not available anymore, if they just suddenly disappeared” (англ.: “Я не могу представить, что они больше недоступны, что они просто исчезли”).»